Отечественный ученый Д.С. Спивак разработал новую дисциплину - лингвистику измененных состояний сознания. Он заметил, что тексты, рожденные в этом состоянии, в свою очередь могут ввести человека в измененное состояние сознания. В языковом отношении они построены совершенно иначе, чем тексты, порожденные в обычном состоянии сознания. При правильном чтении таких текстов человек попадает в резонанс с соответствующим отрезком реальности или изменяет существующую реальность. Собственно, текст не читается, он исполняется, сбывается. Можно заметить, что описание свойств текстов данного типа перекликается с высказанной выше идеей построения миров, соответствующих состоянию сознания.
Примерами таких текстов являются молитвы, мантры, другие сакральные тексты, некоторые психотерапевтические метафоры. Что же касается логических, смысловых особенностей такого рода фраз и слов, то они могут и не восприниматься умом. С точки зрения обычного восприятия они могут выглядеть полной бессмыслицей или вообще звучать на иностранном языке. Главное, что характеризует эти тексты и сходные с ними поэтические произведения, - это определенная монотонность, повторяемость, симметрия звуков и слогов, которая и вводит человека в измененное состояние сознания. Подобное встречается, к примеру, и в так называемых «настроях» Г.В. Сытина, не выдерживающих критики с позиций здравого смысла.
Аналогичное мнение высказывает и современный исследователь древневосточных сакральных текстов А.Е. Лукьянов. По его наблюдениям, любые попытки избавиться в них от эстетических и мыслительных метаморфоз или иных форм украшательства, на взгляд европейца совершенно ненужных в философском трактате, зачастую приводит к тому, что философское здание вдруг тускнеет, мертвеет, теряет свое художественное и смысловое оформление и распадается на глазах.
Таким образом, существует нормальное, а также измененное состояния сознания, которые отличаются условно, применительно к ситуации и к самой личности. Состояние сознания и форма реальности, однако, по большому счету неотделимы друг от друга. Расширенное состояние сознания, означающее крайнюю степень выхода за пределы своего тела и самой физической реальности, возможно только на основе той или иной степени морального и физического отказа от предикатов этой реальности с элементами изоляции от среды и сужения ординарного сознания.
Проще сказать, что существует не одно «нормальное» состояние сознания, а несколько, причем к ним следует отнести и некоторые измененные состояния сознания. Правильнее квалифицировать большую часть измененных форм сознания как пограничные между нормой и патологией, с чем наверняка согласятся многие психиатры и психологи. Американский психолог Вильям Джеймс некогда писал: «Наше нормальное бодрствующее сознание, разумное сознание, как мы его называем, - это не более чем один особый тип сознания, в то время как повсюду вокруг него, отделенные от него тончайшей преградой, находятся потенциальные и совсем другие формы сознания. Мы можем прожить жизнь, и не подозревая об их существовании; но стоит применить уместный стимул - и они появятся в мгновение ока и во всей полноте - определенные умонастроения, которые, возможно, где-то могут быть применены и приспособлены».
По словам Ч. Тарда, некоторые народы, относимые к «примитивным», очень четко различают разновидности этих состояний и, более того, считают человека, не испытывающего в той или иной обстановке соответствующей формы измененного состояния сознания, духовно обделенным или больным. В их понимании такой человек заслуживает жалости или презрения. В европейской же культуре измененные формы сознания зачастую считаются проявлением болезни, поскольку в жизни современного человека и общества они крайне редко проявляются и находят позитивное применение.
С. Гроф писал об этом: «Опыт и поведение шаманов, индийских йогов, сидху (святых отшельников) или духовных искателей других культур по западным психиатрическим стандартам следовало бы диагностировать как явный психоз. И наоборот, ненасытное честолюбие, иррациональные побуждения к компенсации, технократия, современная гонка вооружений, междоусобные войны, революции и перевороты, считающиеся нормой на Западе, рассматривались бы восточным мудрецом как симптомы крайнего безумия. Точно так же нашу манию постоянного прогресса и „неограниченного роста“, наше отрицание космических циклов, загрязнение жизненных ресурсов (воды, почвы и воздуха), превращение в бетон и асфальт тысяч квадратных миль земли в таких местах, как Лос-Анджелес, Токио или Сан-Пауло, американский или мексиканский индеец-шаман посчитал бы чудовищной несообразностью и опасным массовым безумием».1
Мистический склад ума первобытных племен проявляется в том, что ни одно из серьезных мероприятий и событий (охота, собирание плодов и ягод, дальние путешествия, болезни и похороны) не обходится без вхождения в измененное состояние сознания, в котором участвуют все члены племени. Для первобытного мышления характерны не логические законы причинности, а законы сопричастности, согласно которым субъект может быть одновременно самим собой и еще каким-либо существом, в другом пространстве и времени. Такой тип мышления Л. Леви-Брюль предлагал называть дологическим, обращая внимание на то, что оно не является нелогическим или антилогическим, а просто подчиняется своим собственным законам. Ученый также подчеркивал, что дологический тип мышления характерен исключительно для коллективного уровня сознания, а индивидуальное мышление представителей примитивных народов в основном тождественно современному европейскому. При этом Леви-Брюль считал, что дологические коллективные представления продолжают существовать и в современном обществе в форме религии, моральных понятий и обычаев там, где существует потребность в живом общении с окружающим миром, которое не может заменить современная наука...
